Неточные совпадения
Я помню, когда «Don Giovanni», когда «Nozze di Figaro» [«Дон-Жуан»… «Свадьба Фигаро» (ит.).] были новостию, что это был за восторг, что за
откровение нового источника наслаждений!
Новое, завершающее
откровение будет
откровением творчества человека.
Меня связывала со многими представителями русской религиозной мысли начала XX века великая надежда, что возможно продолжение
откровения в христианстве,
новое излияние Духа Святого.
Как и все представители русской религиозно-философской мысли, он устремлен к
новому, к царству Духа, но остается неясным, в какой мере он признает возможность
нового третьего
откровения.
В начале XIX века Баадер и Шеллинг учили, что религиозное
откровение должно перейти в
новый фазис Св.
Ожидание
нового завершающего
откровения — последнее слово церковной, апокалиптической мистики.
Вне Церкви нет
откровения, не может быть и
нового, чаемого
откровения.
Новое религиозное
откровение должно перевести мир в ту космическую эпоху, которая будет не только искуплением греха, но и положительным раскрытием тайны творения, утверждением положительного бытия, творчеством, не только отрицанием ветхого мира, а уже утверждением мира
нового.
Само религиозное сознание восполняется
откровением о смысле мировой истории,
новой религиозной антропологией,
новой теургией.
Люди, привыкшие к существующему порядку вещей, любящие его, боящиеся изменить его, стараются понять учение как собрание
откровений и правил, которые можно принять, не изменяя своей жизни, тогда как учение Христа не есть только учение о правилах, которым должен следовать человек, но — выяснение
нового смысла жизни, определяющего всю, совсем иную, чем прежняя, деятельность человечества в тот период, в который оно вступает.
Сим предметом еще не ограничились труды их: Монархиня желала, чтобы они исследовали все исторические монументы в нашей Империи; замечали следы народов, которые от стран Азии преходили Россию, сами исчезли, но оставили знаки своего течения, подобно рекам иссохшим; желала, чтобы они в развалинах, среди остатков древности, как бы забытых времен, искали
откровений прошедшего; чтобы они в нынешних многочисленных народах Российских узнавали их неизвестных предков, разбирая языки, происхождение и смесь оных; чтобы они, наблюдая обычаи, нравы, понятия сих людей, сообщили Историку и Моралисту
новые сведения, а Законодателю
новые средства благодеяния.
Стало быть, надо выйти за различия времен и эпох, как и действительностей или возможностей, ибо для него не существует ничего ни старого, ни
нового, и превосходно называется он в
Откровении первый и последний.
Если понимать язычество как некоторый положительный религиозный процесс, то неизбежно возникает вопрос: в каком же отношении находится это его «
откровение» к Ветхому, а затем и
Новому Завету?
Вообще вопрос собственно о творении духов — ангелов и человека — остается наименее разъясненным в системе Беме, и это делает ее двусмысленной и даже многосмысленной, ибо, с одной стороны, разъясняя Fiat в смысле божественного детерминизма, он отвергает индетерминистический акт
нового творения, но в то же время порой он говорит об этом совершенно иначе [«Воля к этому изображению (ангелов) изошла из Отца, из свойства Отца возникла в слове или сердце Божием от века, как вожделеющая воля к твари и к
откровению Божества.
«Смысл добра» открывается и Пьеру Безухову в учении масонов. «Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как-то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным». Мы увидим — пребывание в плену дало Пьеру
новое, широкое понимание жизни, и он с чуждым, отказывающимся чувством вспоминает об
откровениях масонства.
Правда, он по старой привычке, позволял себе слегка подтрунивать над ее «общениями» с духами, которые после ее знакомств с Алланом Кардеком избрали ее своим органом для передачи смертным их бессмертных
откровений, но, при всем том, видел несомненное чудо в происшедшем в Глафире нравственном перевороте и слегка кичился ее
новыми знакомствами в светском круге, которого он прежде убегал, но который все-таки был ему более по кости и по нраву, чем тот, откуда он восхитил себе жену, пленясь ее красотой и особенным, в то время довольно любопытным, жанром.
Месть, которая сначала была нравственным и религиозным долгом, после христианского
откровения становится безнравственным, хаотическим инстинктом человека, который он должен побеждать
новым законом.
Но евангельское
откровение о Царстве Божьем неприметно, сокровенно, внутренне внесло перемену во все сферы жизни, изменило самую структуру человеческой души, вызвало
новые эмоции.
Только ни мы, ни вокруг нас никто, даже из самых развитых людей, никогда бы не подумал искать какого-то
откровения в каких-нибудь «босяках», пропойцах и бродягах, якобы изображающих собою
новый мир идей и упований.
Раскрывающееся в Евангелии понимание духа продолжает библейское понимание, но представляет такую спиритуализацию, которая говорит о
новом происшедшем
откровении.
Утверждение личного, внеродового в жизни пола и есть начало
откровения нового пола.
В
откровении Нового Завета это слишком ясно.
Падение Перво-Адама — необходимый космический момент в
откровении нового Адама.
В церкви исторической, соответствующей первым, младенческим стадиям развития
нового человека, не было еще подлинного
откровения о человеке.
Превращение Голгофской правды искупления в силу враждебную творческому
откровению о человеке есть грех и падение человеческое, рождающее мировую религиозную реакцию, задержку всеразрешающего конца мира, создания
нового неба и
новой земли.
И
новым лишь падением человека было бы ожидание и требование, чтобы сам Бог за него совершил этот переход, чтобы творческое
откровение совершалось не по внутренней свободе человека, а по одной внешней помощи Божьей.
Через Ницше зачинается
новое антропологическое
откровение в мире, которое в своем последнем осознании, в своем Логосе должно стать христологией человека [Приведу цитаты из Заратустры, которые подтвердят мой взгляд на Ницше. «Der Mensch, — говорит Заратустра, — ist etwas, das überwunden werden soll. Was habt ihr gethan, ihn zu überwinden?
Творчество
нового общения предполагает антропологическое
откровение,
откровение богочеловечества — христологию человечества.
И все же мир христианский остается вне положительного
откровения нового пола.
Религиозная эпоха творчества есть третье
откровение,
откровение антропологическое, следующее за
откровением Ветхого и
Нового Завета.
То, что можно было, по его разумению, согласить в философии и науке с
откровением, он согласил, но и без него над этим работали умы"почище"его. У него — более скромная задача: показать своим единоверцам
новые исходы, открыть перед ними более широкие горизонты, воздержать от мертвечины, буквоедства или дремучего изуверского мракобесия.
Откровение нового пола есть
откровение творческой мировой эпохи.
В христианстве не было еще положительного
откровения нового пола, преображенного пола,
откровения жизни пола вне родовой стихии и природной необходимости.
Для индивидуалистического сознания нет мировых стадий и эпох
откровения, а потому и нет предчувствия
новой мировой эпохи.
Новозаветное христианство оправдывает государство, право, хозяйство не как
откровение нового общения в Духе, а как послушание последствиям греха, т. е. оправдывает ветхую общественность ветхозаветно, тем, что закон нужен еще и все еще должен изобличать грех.
Это может быть лишь выявлением
нового, творящего пола,
откровением творческой тайны о человеке как существе половом.
Антропологическое
откровение есть чаяние
новой, грядущей мировой эпохи.
Все личное в поле — уже в плоскости
Нового Завета, ибо
Новый Завет и есть прежде всего
откровение о личности.
Человек родовой стихии — ветхий Адам, и эту ветхую природу должен совлечь с себя тот, кто приобщается к
откровению нового Адама,
откровению о личности.
Так же долго и упорно идет борьба в настоящее время между старым и
новым воззрением на историю и точно так же богословие стоит на страже за старый взгляд и обвиняет
новый в разрушении
откровения.
«Нет, не в том вера того юноши, — думал он. — Тот юнош знал истинную веру, а этот либо хвастался, что он одной с ним веры, либо не хочет открыть… Что же, буду добиваться. И здесь, и в Сибири. Везде Бог, везде люди. На дороге стал, о дороге спрашивай», — думал старик и опять взял
Новый Завет, который сам собой раскрывался на
Откровении, и, надев очки, сел у окна и стал читать его.
Долго и упорно шла в физической философии борьба между старым и
новым взглядом. Богословие стояло на страже за старый взгляд и обвиняло
новый в разрушении
откровения. Но когда истина победила, богословие построилось так же твердо на
новой почве.
Но в другой среде веками нарастают опять на это
новое учение такие же наслоения, толкования, объяснения, опять подстановка человеческих низменных измышлений на место божеского
откровения; вместо «и бог сказал Моисею» говорится: «изволися нам и св. духу».